Занесен в
научн. архив на
пост. хранение.
08.06.1988
Председателю Совета Министров Союза
Советских Социалистических Республик
товарищу РЫЖКОВУ Н. И.
Многоуважаемый Николай Иванович!
К Вам обращаются дочь и сын покойного члена-корреспондента, доктора тюркологии, профессора Ашмарина Николая Ивановича Надежда Николаевна и Виктор Николаевич. Отец скончался 26-го августа 1933 года (в Казани) от сыпного тифа. Ослабленное здоровье, тяжелой зимой 1932-33 гг., не позволило устоять против столь тяжелой инфекции. А вот в 1921 году он и мать даже переболели холерой.
В нашей семье было 9 детей. Родители всю душу вкладывали, чтобы спасти нас от болезней и голодной смерти.
Мама осталась круглой сиротой в возрасте 5 лет. Кроме нее, в семье осталось ещё братик 7 лет и сестренка 3 лет. Их взяли люди.
Когда маме пошёл 11-ый год, её из села отвезли в Казань и отдали ученицей в небольшую фабрику. Уже девушкой она встретилась с нашим отцом. Отцу не разрешали жениться на маме. Я помню, как в письменном столе отца увидел бумагу. Это было прошение на имя "высочайшего лица" с просьбой: «разрешить ему жениться на крестьянской девице Гришиной Ксении Логиновне». Видимо, разрешения не поступило, так как я остался просто Виктор, рождения 16-29 октября 1909 года. В графе "отец" — прочерк, "мать" — Гришина Ксения Логиновна.
Мы, все дети, писались Ашмарины. И при поступлении в школы, в институты, так же и в армии и после.
Как это я узнал, что я "Гришин"?
После увольнения из рядов Советской Армии, мне нужно было обменить временный паспорт на постоянный, а для этого нужно было иметь свидетельство о рождении. 6 или 7 раз я писал в горзагс г. Казани. На мои заявления поступали запросы, в которых требовались данные о времени рождения, о родителях, о церкви, в которой крестили. Нужно было запрашивать маму, но она сама писать не могла, так как была неграмотна.
Вызывает удивление, что отец, учёный с мировым именем, когда его знал даже Рабиндранат Тагор, не смог обучить грамоте маму. А дело очень простое: отец жил отдельно от нас (он нас, семью, забрал после Февральской революции), когда мне было уже около 8-ми лет, а старше меня было два брата и три младшие. Отец приходил к нам обычно вечерами. До того, как отцу забрать нас, мы сменили 5 квартир. А вообще в Казани, до отъезда в Симбирск в 1920 году, мы сменили 7 квартир.